90-е - это студенчество. Значит, то время априори плохим быть не может, но, положа руку на сердце, тот период я бы занёс в какие-нибудь учебники, в раздел "Чего ни в коем случае нельзя делать со своей страной." Тем, кто не был ни коммерсом, ни бандитом, ни кем-то при них, лиха пришлось хлебнуть сполна.

Инфляция, которая не снилась нынешнему поколению. В сентябре 92 устроился лаборантом в своём же универе на ЗП 3000. К маю 93 получал уже 15000 (типа, индексация), но купить на них можно было существенно меньше, чем на первые 3000.
Реальная голодуха - будучи сыном научного сотрудника и почтовой служащей, по которым то время ударило полной мерой, прочувствовал её сполна.

В пиковые моменты, когда родителям ЗП задерживали больше, чем на 3 месяца, мой суточный рацион составлял стакан риса и бульонный кубик.
Из плюсов - открыли границы. В 93-ем выиграл грант и уехал на стажировку по языку в Германию. Увы, там понял, что русский я гораздо больше, чем не немец (Германия очень не понравилась), вернулся, не использовав возможности остаться там наподольше. Притаранил два гиганских чемодана с едой, что было большим подспорьем моей семье.
Наука стала не нужна стране.

Все практики в те годы преподаватели устраивали за свой счёт. А нищающие профессора на лекциях говорили: "Перетерпите это время, как корь. Россия не сможет жить без Севморпути и северного шельфа. Болезнь пройдёт - и вы понадобитесь. Только дождитесь". (К слову сказть, дождались единицы.)
В 95-ом я поехал в свою первую и последнюю полярную экспедицию. Как всегда в то время, оплачивали её немцы в рамках каких-то своих изысканий. А наши выступали в роли проводников и опекунов, помогая знаниями и обородуванием. Я попал туда, потому что набирали техников на ужасающе низкую ЗП, предпочтение отдавали знаюшим немецкий и хоть что-то понимающим в предстоящих задачах. Я, студент-третьекурсник, подошёл идеально.

И полтора месяца двигал вперёд немецкую науку, в нерабочее время занимаясь наукой российской. Быстро подружился с немцами, которые все полтора месяца не переставали удивляться - "Гюнтер, откуда у тебя такой читый берлинский диалект? Ты точно не русский... А бросай-ка всё через два года, и приезжай работать в Альфред-Вегенер институт, мы устроим тебе должность в нашей лаборатории!" Там я впервые за многие годы (или вообще в жизни?) наелся мяса.

Не в качестве малюсеньких кусочков в макаронном гарнире, а сварил себе оленью ногу, отрезАл огромные куски мяса и ел просто с горчицей и хлебом.
Вернувшись из экспедиции, я получил огромную, нереальную, ранее непредставляемую ЗП - 1.5 миллиона рублей.

У сотрудников ААНИИ она вызвала горькую усмешку, но для меня это был просто космос.

Первым делом я встретился с сокурсницей, которую тщетно добивался уже полгода, и купил ей страшно вожделенные туфли за 45000. И она мне сразу же дала.

Остаток летних каникул я проработал подсобником у бригады рестовраторов. ЗП - 70000. Так что, начало учебного года я встретил богачом, и вплоть до Нового Года мог позволить себе покупать литровую бутылку водки в жало, хотя студенты обычно это делали минимум на троих.
Мы все боялись гипотетических столкновений с пресловутыми бандитами, но, видать, нищих студентов они замечали не больше, чем муравьёв. Единственное значимое соприкосновение с бандитским миром - похороны всем факультетом одной нашей студентки.

На неё дрочила половина парней - а она ушла на содержание к папику. Вместе с ним её и грохнули, разнесли голову двумя выстрелами из пистолета.

Хоронили её с лицом, закрытым белой материей.
В 96-97 году я уже не столько учился, сколько пытался заработать. Ещё оставалась реальная надежда войти в постоянный состав Российской Антарктической Экспедиции, но необходимость выживать здесь и сейчас становилась всё актуальнее. Оказалось, что месяный оклад младшего научного сотрудника Главной Геофизической Обсерватории можно заработать за сутки, халтуря помощником геодезиста при межевании участков под будущий коттеджный посёлок.

Но халтура была далеко не всегда, и за неё нужно было побороться. В общем, к концу обучения было абсолютно непонятно, что и как делать в этом мире.

За пять лет он стал совсем-совсем другим.

И я ушёл в армию, офицером-двухгодичником, "пиджаком" - лейтенантский оклад вместе с пайковыми казался островком стабильности. Увы, только казался...
Но это уже совсем другая, отдельная история...