Зимним утром Димке мешали спать. Было ещё темно, бабушка и мать что-то радостно готовили на кухне, гремели посудой, растопили печь в столовой и зажгли камин в зале. Димке под толстым одеялом стало жарко. Из камина раздавалось потрескивание сухого дерева и немного пахло дымом.

Бабушка шепотом ворчала, когда мать, что-то рассказывая, срывалась на смех:
– Таня, тише, тише, Димочка ведь спит, разбудишь, рано еще!
- Ничего, пусть просыпается, соня, Сашка скоро приедет, все равно разбудит, не видел его почти ведь два года! Интересно, Димка его вспомнит? Хах-ха!
- Тише, ты, вот дуреха, разбудишь ребёнка, пусть поспит, легли вчера поздно…

Димка сонно заворочался и натянул одеяло выше ушей, заглушая шумы, доносившиеся из кухни. Наружу оставил только нос, чтобы дышалось легче. Погружаясь в утренний сон, он видел сон про отца по мотивам маминых рассказов

– мама, а папа какой? Высокий? А фуражка у него как у дяди Юры? А он носит пистолет на боку? А сабля у него есть?

Вот так, постепенно сформировался противоречивый образ - Военно-морской офицер, почему-то врач, совсем непонятно зачем еще и спортсмен, в чёрной военной форме, в фуражке с белым верхом, перепоясанный золотым ремнем, на котором должен висеть загадочный предмет с названием «кортик», наверное как сабля, думал Димка.

- Димка, Димка, вставай, папа приехал! – разбудил его радостный шепот матери.

Димка сонно приподнял голову с подушки, его вдруг подхватили в воздух крепкие холодные руки и прижали к черной, громко смеющейся бороде в сосульках. Димка испугался и заплакал.

Мать, смеясь, говорила – Дурачок! Ты чего испугался? Это же твой папа!

Димка ещё сильнее заревел и потянулся к ней руками. Коренастый мужик с черной бородой и в гражданке растерянно хохотнул и протянул Димку маме – Как же не папа? Почему я не папа?

Димка уткнулся маме в плечо и ещё ревя бормотал – мой папа военный врач. Мама смеялась
– придется тебе, Саня, переодеваться, давай, давай, напяливай форму, ишь какой – два года не был, заявился не по форме, бороду отрастил, сына испугал!

Вот так, пришлось отцу достать из шкафа парадную форму, сбрить бороду и усы и только тогда, через час, со второго этажа спустился хмурый Димка в пижаме и, увидев в прихожей военно-морского офицера с кортиком на боку, заулыбался и кинулся к нему в объятья – папа приехал. Мать смеялась, бабушка вытирала слезы платочком – жаль, деда вызвали в столицу на операцию, такой спектакль пропустил, а отец облегченно вздохнул – признали.

На улице светало. Наступал ясный, морозный день. Когда в столовой пили чай, в дверь глухо постучали. Бабушка пошла открывать. Вместе с клубами морозного воздуха в столовую ввалился краснощекий матрос, вытянулся по стойке смирно и отдавая честь оттарабанил

– товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться!

Отец поморщился и торопливо сказал

– вольно, Петров, докладывайте.
- Самолет из Пулково вылетает через два часа, через двадцать минут надо выезжать, мы подождем в машине.
- Идите. Таня, будем собираться. Не хмурься, через неделю увидимся на берегу моря, там сейчас жарко.
- Да, да. Я вот только все не могу решиться Димке рассказать.

Отец сел на корточки перед Димкой и спросил
– Димыч, если мама через неделю уедет меня навестить, ты останешься с бабушкой?
Димка нахмурился.
- Я специально для тебя поймаю в море настоящую акулу, сделаю из нее чучело, а мама тебе ее привезет, правда, Танечка?
- Правда, Саня, а она не откусит тебе руку?
- Нет, не откусит, я ведь настоящий морской волк, меня акулы боятся, а если она мне руку откусит, тогда я откушу ей хвост. Димка, а бабушка вечерами тебе будет включать сказки про Синдбада-морехода, я привез для тебя магнитофон и катушки с моим переводом и даже музыкой. Еще вот держи книгу про кита, она на английском, но там картинки интересные, будешь смотреть, а я приеду – переведу.

Через два часа, Димка, в черных валенках, ватных штанах, в плотном пальтишке и цигейковой круглой шапке с резинкой выбежал на улицу. В охапке у него была ярко-красная импортная машинка с большими черными колесами и длинным серым проводом, на конце которого был пульт управления.

Снег искрился на солнце и задорно хрустел под валенками. Димка поставил машинку на укатанную дорогу и машинка завизжала моторчиком, заскрипела снегом. Заряда батареек на морозе хватило на пять минут, а корпус машинки лопнул довольно скоро, когда Димка, подскользнувшись на раскатанном пятачке льда грузно упал, подмяв машинку под себя. Ему стало обидно и он хотел уже расплакаться, когда к нему на одной лыже ловко подкатил мальчик

– привет, тебя как зовут?
Димка не растерялся
– Димка, а тебя?
- Кубик.
- Как Кубик? Так не зовут.
Димка недоверчиво смотрел исподлобья.
- А меня зовут. А ты Олега Попова знаешь?
- Знаю, это клоун такой.
- Нет, Олег Попов вооон там живет.
- Нет, Олег Попов клоун, он в цирке живет.
- А наш Олег Попов в зеленом домике живет, он фокусы умеет делать на картах.
- А у меня машинка есть, только батарейки сели.
- Гы-гы, а чегой-то она треснула?
- Это я на нее упал – тяжело вздохнул Димка, мама меня теперь убьет.
- А я на одной лыже умею кататься.
- А мне папа магнитофон привез со сказками про Синдбада-морехода, пойдем послушаем?
- Неа, давай лучше погуляем, я тебя с Олегом Поповым познакомлю.
- Пойдем.

Олегом Поповым оказался толстый и смешной мальчик. Димка и Кубик кричали ему через штакетник – Олег Попов, Олег Попов, а мальчик злобно кидался в них сосульками – в такую погоду снежки не лепились. Потом Кубик учил Димку кататься на одной лыже – без лыжных палок, как на сноуборде, только тогда о сноубордах в России, да и во всем мире еще никто не знал.

Зимний северный короткий день подходил к концу, багровое солнце раздулось в пол-горизонта, из труб старого дачного поселка вытянулись столбы смолистого дыма, воздух стал терпким и колючим от мороза, щеки детей щипало, носы побелели, а ноги в валенках онемели. Они весело вбежали в дом, грохоча дверьми и топая валенками по дощатому полу, Димка торопливо засунул сломанную машинку под старый деревянный диван в прихожей, и, торопливо скинув валенки, вбежал в холл
– Бабушка, включи нам с Кубиком сказку!
- Хорошо, включу, включу, только сначала забирайтесь на печку греться, а я пока разогрею обед.

В комнате трещал сухими сосновыми поленьями камин, катушечный магнитофон медленно прокручивал бобины, с которых звучал хриплый мужской голос Синдбада-морехода под аккомпанемент загадочной карибской музыки.

Это был самый первый день моей жизни, который я помню.

С тех пор прошло много лет, Олег Попов спился и умер, отравившись то ли тормозухой, то ли антифризом. С Кубиком мы дружим до сих пор, живем только в разных концах страны. Дед погиб, бабушке стало тяжело одной жить в доме – вся семья осела в Москве, в Питере стали собираться все реже и реже. В этом году родители забрали бабушку к себе. Надо было решать, что делать с домом. Я был абсолютном в меньшинстве, возражая против продажи. Так и продали старый дом под Питером, дом, который был для меня той самой родиной, моей родиной. Теперь я человек мира. Прощайте.

Пыс: Разместил во флеймах тк все равно снесут.