На мой непросвещенный взгляд, между ФМД и АИС есть естественная
(или ПРОТИВУестественная) сексуально-историческая связь. Один
продолжает другого не только в оценке прошедшего и желании
предсказывать, но и пытается заместить педофилические аспекты
своей сексуальности (где всё дрожит-содрогается от осознания
греховности помыслов и действий) фетишем некоего имения, которое
может освободить от экзистенциальных судорог.

Единственный "герой" фильма (сумрачный Алекс) - существо надуманное.
Он - даже не подкаблучник/подюбочник, коих в России миллионы, а
продолжатель солженицынского педофилического завета. Исаевич многие
годы был на содержании жены (пока не ударился в антисоветчину),
умел лизать чужие жопы, имитировать правильные политические оргазмы.
В сексуальном плане он был условно нормален, т.к. многое умел
скрывать или подавлять.

Откровенной тяги к Лолитам за ним замечено не было. Отсутствие этого
плана лишило его творчество эпического масштаба, который был, к примеру,
у Л.Толстого и многих других в русской литературе.

На карусели "Красное колесо" у комбайнера Василия голова не отвалится.
Выдумав (в очередной раз) это приспособление, АИС не знал, как им
пользоваться по-настоящему. Фактически он на нём самораспялся. А когда
голова начинала нестерпимо кружиться, он выкликивал пророческие
проклятия.

Алексей в этом аспекте фактически олицетворяет творческое наследие
Солженицына в образе сакрального чемодана, который волокут к Геенне
огненной те, кому не удалось вовремя стать жертвой чужих педофилических
страстей. Никто не захотел надкусить их "персики". Зато, Алешка
являет собой образ жертвы своеобразной и запоздалой педофилической
атаки его жены. Псину вначале условно привлекала молодая плоть А.
Затем это стимул-позыв угас, и "партнер" превратился в половую тряпку
у входа в конуру, которую ради приличия приходилось изредка метить.

СуицЫдально-инцестуально-педофилический ПАНОПТИКУМ, который
мы здесь пытаемся обсуждать, не мог проявиться во всей своей
потенциальной полноте. Я полагаю, что дело тут в ограниченности
бюджета, узости сюжетных построений сценария и невозможности
и рыбку съесть, и на ... сесть. Тем более, ТО, на что можно было
бы водрузиться, в фильме не замечено. Но дым угасшего костра
волнует как первое вожделение.