На дворе стояла глухая осенняя ночь. Лил дождь. Ветер метался между домов по узким пустынным улицам. Свет единственного на всю улицу фонаря растекался по асфальту, наподобие света луны, отражающегося в черной реке. По дороге медленно, как лодка, плывущая на веслах, катился автомобиль. Напротив одного из домов он остановился, мигнув три раза фарами, как будто подавая кому-то невидимому условленный знак. Вокруг же не было ни одной живой души. Водительская дверь приоткрылась, и из машины вылез пожилой, невысокого роста господин без головного убора. Оглядевшись по сторонам, он сложил руки рупором и, стараясь перекричать шум осеннего ливня и ветра, выкрикнул в темноту улицы, уходящей вперед черным тоннелем: «Кому не спится в ночь глухую?!» «Ф-ф-у-у-ю!» - отвечал ветер протяжным завыванием. «Ф-ф-у-у-ю!» - вторил ветру зловещим шипением ливень. «Ф-ую!» - молчаливо соглашались с дождем и ветром грязные, устремленные вверх стены домов, триста лет пребывающие и денно и нощно в строго вертикальном положении, несмотря на облупившуюся до кладки кое-где штукатурку. Чтобы лучше разглядеть улицу впереди себя пожилой господин решил осветить ее светом фар, и в тот момент, когда он нагибался, чтобы включить их, то заметил отделившуюся от стены длинную черную тень, которая неторопливо поплыла навстречу автомобилю. Дальний свет позволил отчетливо различить в молочно-белой мути из капель воды и тумана приближающуюся некую мрачную, потустороннего мира фигуру с зажатой в руке то ли тростью, то ли посохом с металлическим набалдашником, облаченную в черный плащ с капюшоном, опущенным на лицо до самого подбородка. Пожилому господину первым делом пришла в голову странная мысль осенить себя крестным знамением и прочесть вслух «Отче наш», и внезапно он ощутил на губах своих привкус блинов, а в сыром воздухе даже как будто почудился ему запах жарящихся на сковородке блинов, и, проглотив слюну, он в какой-то смертельной тоске подумал: «А как хорошо сидеть сейчас на теплой кухне, и слышать, как девки топают босыми пятками, пробегая по коридору, а не стоять вот так под проливным дождем, поеживаясь от мурашек, пробегающих по спине!». «Это я звал тебя в этот неурочный час! Ты привез мне, то, что я просил!?» - услышал он слова, доносящиеся как будто из-под земли, и обращенные, несомненно, к нему. Он утвердительно кивнул. Фигура в плаще протянула пожилому господину руку в черной перчатке, в которой были зажаты несколько денежных купюр. Забрав их, пожилой господин незамедлительно пересчитал наличность и, наклонившись к машине, сказал громко в открытую дверь: «Все в порядке! Выходи!»
Маша, так мы будем называть нашу героиню, открыла дверь и выбралась из машины под льющиеся с неба потоки воды. Она была одета в джинсы и короткую черную курточку. На ней были черные узкие туфли на низком каблуке, обутые на босу ногу. «Иди за мной!» - сказала фигура в плаще глухим голосом, и, повернувшись к Маше спиной, поплыла куда-то по темной и пустынной улице. Маша же, ежась от холода, двинулась следом за черной спиной, маячившей впереди. Пожилой господин забрался в свой автомобиль и стал смотреть, как стройная девичья фигурка исчезает из виду, растворяясь в мутной осенней ночи Петроградской стороны, и при этом слезы навертывались на его голубые глаза, а его губы тихо шептали: «Бедняжка! Ах, бедняжка!».
Вслед за незнакомцем в плаще, Маша проскользнула в дверь огромной мрачной парадной с широкой лестницей, освещенной тусклой лампочкой. Пахло там плесенью и кошками. Стены, окрашенные некогда в синий цвет, выцвели, а потолки, непомнящие малярной кисти со времени последнего домовладельца – кого-то из Ратьковых-Рожновых, были все в подтеках и разводах всевозможных оттенков. И, тем не менее, на этом фоне отчетливо проступали, похожие на шумерские, письмена – главным образом, нецензурные надписи, густо испещряющие поверхность потолков и стен, а также изображения разных мистических и кабалистических знаков, фаллосов, фигур из трех пальцев, каких то неведомых зверушек с пенисами вместо носа и много чего еще. Особенное внимание Маши привлек большой красный фаллос изображенный на стене, и, служивший, по-видимому, указательной стрелкой, ведущей в какое то определенное место, так как его изображение с завидным постоянством повторялось на каждом лестничном марше. Маша загляделась на этот огромный фаллос и не заметила, как наступила на одноразовый шприц, отчего едва не упала, но устояла на ногах, вовремя ухватившись за широкие деревянные поручни. Поднявшись на четвертый этаж, незнакомец открыл большим фигурным ключом массивную двустворчатую дверь и предложил Маше жестом войти вслед за ним. Таким образом, она очутилась в узком темном коридоре, заваленном вещами, количество и назначение которых не поддается ни счету, ни описанию. Дверь направо была открыта и вела в ванную комнату, там горел свет. И дверь напротив также была открыта, и вела в жилую комнату, в которой также горел свет. Сколько еще дверей было в коридоре, и куда они вели – трудно сказать, но в прихожей было очень тихо, как в гробу. В комнате, куда Маша вошла, не было ничего, кроме большого мягкого дивана и широкой кровати с ночниками в изголовье еще какого-то низкого буфета с дверцами со стеклами, сквозь которые было явственно видно, что буфет совершенно пуст. В комнате не было ни единой вещи: ни одежды, ни книг, ни съестного, ни посуды, ни чего бы то ни было еще. Маше показалось это очень подозрительным, и стало ей как-то неспокойно на душе, хотя и была она не из робкого десятка.
Незнакомец в плаще сказал: «Дело, ради которого я тебя пригласил очень срочное и не требует отлагательства, те есть, оно не может больше терпеть. Поэтому сейчас же ступай в ванную, где ты найдешь все необходимое, включая лейку от душа!» С этими словами незнакомец сбросил с себя плащ широким движением, а Маша раскрыла рот и распахнула глаза от недоумения, так как под плащом у незнакомца совершенно не было ничего одето, кроме в красных губках белых трусов с ширинкой на пуговках. Маша уставилась на незнакомца во все распахнутые глаза - такого она еще никогда не видела. Тело у незнакомца было белым, и во всем подстать трусам. Оно было таким белым, что даже немного отсвечивало голубизной, как будто его четыре часа к ряду кипятили в хлорной извести с добавлением синьки. На теле к тому же имелись бурые пятна, имеющие также форму губок, в точности как на трусах, покрывающие тело от шеи до поясницы. Лицо же незнакомца было одутловатым, а под глазами наличествовали черные круги, словно их обладатель либо тяжело болел, либо совсем не спал, как минимум, полгода. Седые волосы росли вокруг блестящей лысины незнакомца и колыхались от легкого сквозняка, напоминая нити паутины вокруг зеркала. И еще у незнакомца была длинная, и токая, и седая борода, как у козла, и странная манера все время причмокивать губами и облизывать губы языком. «Батюшки! Какой же он весь бледный и страшный!» - подумала Маша, но делать было нечего, и она побрела в ванную.
В ванной комнате, отделанной кафелем, Маша обнаружила на полу много белых полотенец разных размеров, пустые коробочки и обертки от презервативов, разбросанные то там, то сям в беспорядке. Маша заглянула в ведерко для использованной бумаги и там увидела все те же коробочки, обертки, употребленные презервативы, салфетки. И в унитазе тоже плавали, как медузы, презервативы, и не было им ни счета, ни числа. Над умывальником на полочке возле зеркала Маша заметила флакон миримистина, почти пустой, а рядом – лейку, оторванную от душа. Она заглянула в ванну, на дне которой подобно змее притаился шланг без лейки, и задумалась, как ей со всем этим быть. На крючках для полотенец она нашла сухие и с виду чистые два белых махровых полотенца, одним из которых решила вытереться после поливания себя из шланга от душа, и халат, надеть который она сначала было, захотела, но потом почему-то передумала одевать.
Незнакомец откинул одеяло со словами «Будьте любезны!» и Маша легла на спину. Незнакомец, вперившись немигающими глазами в голую Машу, облизывая языком губы и причмокивая губами, и что-то нечленораздельное бормоча, обошел кровать трижды, и, присев на краешек кровати возле ног девушки, взяв Машу за щиколотки, задрал ей ноги кверху, прижав их к самому ее подбородку. Маша не успела и глазом моргнуть, как указательный палец незнакомца очутился у нее во влагалище, а безымянный - в заднем проходе, то есть она оказалась, как бы на импровизированной вилке, а незнакомец стал ее с этой вилки слизывать. Маша была сочной девушкой и вдобавок живой, поэтому она стонала и вертелась в разные стороны, пытаясь с «вилки» слезть, но вместо этого насаживалась на нее все сильнее и глубже. Маша то закрывала глаза, то их открывала, то закатывала глаза, и чувствовала, что по мере того, как незнакомец, омерзительно чавкая, слизывал с нее обильно выделяющийся сок, силы покидают ее. И видела Маша, в те редкие моменты, когда глаза ее оказывались открытыми, что лысина незнакомца и плечи его розовеют, и лицо розовеет, и как будто волосы на голове незнакомца темнеют, и становятся гуще, и даже завиваются в барашки. И, в конце концов, когда незнакомец вытащил из Маши свои пальцы, то он ими вывернул наружу Машин «бутон», а языком проник ей внутрь, и тогда Маша, сама не зная, зачем и почему, схватила незнакомца за уши, и с силой потянула уши на себя.
Маша, придя в сознание, увидела довольную порозовевшую физиономию незнакомца со свисающей с носа подобно сопле, толстой нитью из загустевших на воздухе Машиных естественных жидкостей. Уши у незнакомца стали длинные и красные. Ни рукой, ни ногой Маша без усилий над собой пошевелить не могла, поэтому сообщение незнакомца о том, что, мол, пора перейти к следующей ипостаси, она восприняла без особенного энтузиазма и с глубоким страдальческим выдохом, так как это должен был, по ее представлениям, быть минет. Маша машинально одела незнакомцу презерватив, и рукой принялась в остервенении дрочить из последних сил, так что в комнате запахло очень скоро горелой резиной, но незнакомец сказал ей, что так дела не делаются, и можно получить ожоги на ладонях, поэтому он предлагает пропустить этот непринципиальный момент. «Как ты хочешь?» - спросила Маша. «Я предлагаю тебе самой выбрать, так как сам умею по-всякому» - отвечал незнакомец. Маша мечтательно задумалась, так как выбор был довольно велик, и, наконец, приняла свое решение: «Давай в ЗКП!» Она встала на колени. Незнакомец раздвинул ей ладонями ягодицы и сосредоточено запыхтел, как паровоз, трогающийся с места. Есть что-то, любезные господа, в ЗКП от поездки на паровозе, особенно, если при этом закурить.. Сначала поезд медленно и как будто нехотя трогается с места, сочлененные механизмы - поршни и коленчатые валы приходят в неторопливое движение, а паровоз между тем, набирая ход, движется все быстрее и быстрее, а вагоны раскачиваются в разные стороны (как яйца), и постукивают на стыках рельсов колеса, и вот уже мимо проносятся станции и полустанки, и далеко окрест разносится пронзительный паровозный гудок. Пассажиры тем временем слоняются по вагонам, курят в тамбурах, пьют чай, дремлют, лежа на полках, натянув на головы простыни, и так незаметно летит время.
Незнакомец засопел, закряхтел, как паровоз, подъезжающий к станции назначения. «Ну, вот и все! - сказал он – мне пора ложиться спать - скоро запоют утренние петухи, а тебе пора собираться! Я провожу тебя в ванную!» Маша пошла в ванную, а незнакомец, двумя пальцами державший использованный презерватив, направился вслед за ней. Над унитазом, он произнес, буквально, следующие памятные слова: «За эту ночь здесь побывало много девушек: все они - ленивые сучки, мужья которых будут от них бегать на сторону, потому что они не умеют трахаться, и мне жаль их, и мне жаль себя, и жаль потраченных денег, ибо они были предназначены для удовольствия, а потрачены – фуй знает на что, и, особенно, мне жаль, что я не пригласил сразу тебя, но в другой раз я обязательно исправлю это досадное недоразумение!» С этими словами незнакомец разжал пальцы, и очередной презерватив полетел со свистом в унитаз, он упал на дно унитаза, подняв столб водяных брызг. «Вот уж фуюшки! – подумала Маша, которая явственно представила себе плавающие в унитазе, подобно стае медуз, презервативы, которым не было ни счета, ни числа – Нашел дуру!» Но вслух Маша ничего не сказала, а только любезно улыбнулась в ответ, так как она была воспитанной девушкой. Незнакомец на прощание подарил Маше зеленую коробочку с какими-то непонятными надписями на непонятном языке, и наказал ни в коем случае эту коробочку не открывать, до тех пор, пока она не придет домой.
Когда первые петухи пропели, Маша впорхнула в поджидавший ее автомобиль, словно птичка. «Как дела?» - полюбопытствовал пожилой господин без головного убора, заглядывая ей в глазки. «Нормально!» - прочирикала Маша. – «Тогда поехали!» Любопытство разбирало Машу, и она так и не смогла удержаться от того, чтобы скорее узнать, вопреки предостережениям незнакомца, что находится внутри коробочки. Маша открыла ее как раз на пересечении Каменноостровского и Большого проспектов. Из коробочки вылетела утка, крякнула и полетела на юг, ибо уткам осенью положено летать в жаркие страны, а на дворе была как раз осень. Там в небе утка соединилась с целой стаей таких же уток, летящих на юг. Из клюва ее, когда она крякала, выпало зернышко. Из зернышка прямо на глазах выросло ветвистое дерево с висящими на нем красными губками вместо плодов, и если бы не ствол в три обхвата, то это дерево можно было бы принять за клюкву. Под ее ветвями оказался, не бог весть, откуда взявшийся там, старик с гуслями, запевший под бренчание гуслей заунывную песню, в которой говорилось о том, что у питерских проституток на Каменноостровском проспекте есть салон красоты - «Фея», в котором феям бреют ноги и выщипывают брови, и что, пока этот салон работает, девушки Пертоградской стороны будут самыми красивыми питерскими шлюхами, с которыми не смогут сравниться проститутки ни с Московского вокзала, ни Невского, ни Лиговки, ни даже с Техноложки.
Оценки: секс: 5, отношение к клиенту: 5, в целом: 5
Назад
Результат поиска
Вперед
Списком
ЁпЫрь
Редактировать
Ответить
Цитата
