| Вздрочнулось поутру,
 А хули толку.
 Ведь мог зачать, родить и воспитать.
 Утру, опять утру,
 Взгляну на полку,
 Ее утру, могу еще кончать!
 
 ПечальКа
 К это песнею зовется
 И баловаться не стоит со стихом,
 Простите книги, да и морда рвется,
 Ведь водку запивали молочком.
 
 Ну ладно б рыбьим,
 Это дело свято,
 У рыб белок, лактоза и кумар,
 Но птичьим то,
 Да и числом десятым,
 Просроченным на месяц, что кошмар.
 
 Вздохну. Опять!.
 Опять везде насрали!
 И книги обкончал какой-то блядь,
 Вот если б срали мы,
 Мы б не наврали,
 Мы б срали исключительно на пядь
 Сентенция, и блядь,
 и просыпаюсь,
 и солнце-пидарас уже  разит.
 Ебать-копать!
 Лениво я моргаю,
 И хуй мой неуверенно стоит.
 
 А хули ты глядишь
 Штрихом щербатым,
 Луна, не подключенная в аврал,
 Герой античный
 с именем пиздатым
 Тебе б пизду не слабо обкарнал.
 
 Хоть не февраль,
 Достать его и плакать
 Рыдать, чтоб раздавалось до небес,
 Хоть не наврал,
 Да и наврал бы, слякоть,
 С ним не могу уже наперевес.
 
 По бабьи рыбы взвоют,
 И лягушки,
 И черепаха вскрикнет невзначай.
 А хули я, завязываю, подружки,
 Перехожу на чай или насвай.
 И пусть Попов своим носатым носом
 Не шурудит гадливенькую  взвесь.
 К нему придут с единственным вопросом:
 - Андрюха как? Он весь или не весь?
 Попов ответит, обмочив штанину:
 - Стишок нашел, и прошлый, и вообще.
 Ему ответят: - Ты живи, рванина,
 Убогих мы не трогаем аааапше.
 
 
 |