| Вулых опять выдал шедевр.
 
 Доброслава
 
 От Сахалина до самого Бреста,
 Если на нашу страну посмотреть,
 В жизни всегда есть для подвига место,
 В жизни всегда есть, за что умереть!
 (Александр Вулканов)
 
 Девушка из белорусской деревни
 Скромно в Москве на квартире жила,
 И, занимаясь профессией древней,
 Тихо мечтала о горстке бабла,
 
 Чтобы хватило на домик у моря,
 Где, наконец, она будет одна,
 Где по ночам не храпят в коридоре
 И не блюют перепивши вина.
 
 В доме за бывшей Трёхгорной заставой,
 Не утопающем в море огней,
 Девушка эта звалась Доброславой –
 Добрая слава ходила о ней.
 
 Разные гости водили там жалом
 В поисках плотских забав и утех,
 Но никого она не обижала,
 Доброго сердца хватала на всех!
 
 Доброе сердце, упругие люли,
 Нежный пушок на интимных местах…
 Впрочем, отнюдь не уверен, смогу ли
 Я описать это чудо в стихах!
 
 Просто скажу – все, кто с нею бывали
 По одному или даже гуртом,
 Девушку Славу всегда продлевали
 И не жалели об этом потом.
 
 Словно родная сестра, а не шлюха,
 В чувствах своих не владея собой,
 Славочка нежно шептала им в ухо:
 - Ты мой каханы, ласкавы ты мой!
 
 Но средь гостей лишь один постоянник
 Был героине особенно люб –
 Шейха арабского младший племянник,
 Горский еврей Рафаэль Зильбертруп.
 
 Для Зильбертрупов он был необычен,
 И, как ни странно, собою хорош:
 Мышцей накачен и взглядом набычен,
 Чем-то со Стасом Михайловым схож.
 
 Пел он не хуже Михайлова Стаса,
 Струны у женской души теребя.
 Только не тенором пел он, а басом:
 «Всё в этом мире отдам для тебя!
 
 Но, к сожалению, в нашей столице,
 Где развернуться нельзя ни хрена,
 Тесно мне, Слава, как в клеточке птице,
 Что для полета была рождена!
 
 Разве сравнится Москва с Абу-Даби,
 Где жемчугами блестят небеса?
 Русской простой неотесанной бабе
 Даже не снилась такая краса!
 
 Дядя Саид аль Мактум, между прочим,
 В этом Дубае влиятельный гусь.
 Я ему так и сказал: - Слышь, короче!
 Знаешь что, дядя, я это… женюсь!
 
 Выбрал я, дядя, такую невесту,
 Круче, чем в «Дольче Габбана» бельё,
 Только Москва – недостойное место
 Для драгоценных достоинств её!
 
 Да, дорогая, теперь я не парюсь,
 Где мы с тобой будем жить-поживать.
 В лучшем отеле с названием «Парус»
 Я закажу тебе пиво в кровать!
 
 Будет не жизнь у тебя, а халява!
 Каждое утро – мильон алых роз!
 Всё у тебя будет, милая Слава:
 Пальмы, верблюды, варенье, кокос,
 
 Море и брюлики в сорок каратов,
 Жаркое лето в морозный январь…
 Но чтоб смотаться в Дубай и обратно,
 Дай на дорогу хотя бы косарь!»
 
 Нет, он её не записывал в дуры,
 Но понимал, что мечты о «порше»
 С тонкостью жертвенной женской натуры
 Могут легко уживаться в душе.
 
 Грустно взглянув на бесстыжее рыло,
 Слава сказала с волненьем в крови:
 - Гэтот косарь я на туфлi копила,
 Но пацярплю ради нашей любви!
 
 - Я так и знал, Доброслава родная!
 Ты для меня – Мать Тереза, звезда!
 Я возвращусь двадцать пятого мая,
 Я не забуду тебя никогда!
 
 Рафик исчез на четыре недели.
 Слава пыталась остаться святой,
 Но простыня на измятой постели
 Так для нее и не стала фатой.
 
 Поздней весной, отдавая всю нежность
 Гостю с кустистой мохнатостью рук,
 Девушка гелем протерла промежность
 И из прихожей услышала стук.
 
 - Хто-то прыйшоу! – встрепенулась девица.
 - Ладно, чего там, не парься, забудь! –
 Гость, не спеша, почесал ягодицу
 И укусил Доброславу за грудь.
 
 - Как он похож на любимого Рафа!
 Та же манера кусать за сосок! –
 Девушка, вынув халатик из шкафа,
 Чмокнула голого гостя в висок.
 
 Выйдя на кухню с тревогою в сердце,
 Слава рукой растрепала вихры:
 - Слухайце, дзеукi, да нас хто-то бьецца!
 Хто-то стукаецца у нашу дзверы!
 
 - Встань да открой! – закудахтала Клава,
 С пирсингом в виде колечка в губе -
 Чё ты на жопе сидишь-то, как пава?
 Это твой дятел стучится к тебе!
 
 - Нет, он не дятел! Он шейх блядь арабский,
 Нашей принцессе брильянты привёз! –
 Прыснула и хохотнула по-бабски
 Рыжая Люська по кличке «Насос».
 
 В дверь колотили могучие руки,
 Словно стучали в лесу топоры:
 - Это милиция! Слышите, суки!
 То есть, полиция! Будьте добры!
 
 - Што ж гэта робiцца, дзеукi, родныя?
 Там у мяне ж голы хлопец ляжыць!
 - Скажем ментам, что у нас выходные…
 Не истери, замолчи, Слава, цыц!
 
 Дверь отвалилась. Вошел полицейский
 И, проницательным взглядом сверля,
 Девушку Славу спросил по-житейски:
 - Ну и кого вы там прячете, бля?
 
 - Я нiкога не хаваю там, дзядзя,
 Там пачывае мой хлопец, жанiх!
 - Кто он такой, вы хоть знаете, бляди?
 Вот, господа, полюбуйтесь на них!
 
 В дверь завалились два юноши в куртках
 С камерой и диктофоном в руках.
 - Здравствуйте, мы из программы «Дежурка».
 Коля, снимай проститутку в штанах!
 
 - Я тебе щас поснимаю, придурок!
 В профиль сниму, а потом и в анфас!
 Ты никогда не видал, как окурок
 Корреспондентам втыкается в глаз?
 
 - Люся, не трэба! Не нада скандалу!
 - Слава, закрой свой, прости меня, рот!
 Мало стучали тебе по ебалу
 Сява, Родриго, Бобон и Ашот?
 
 Вы, господин полицейский, зашли бы
 К этой святой четверть часа назад –
 Вы со стыда бы сгореть там могли бы:
 Там пять гандонов на люстре висят!
 
 - Врешь, сучка рудая! Гэта няпрауда!
 Люська продолжила: - Славкин клиент
 Нюхал кокос на мобильнике «Prada» -
 Вы загляните, месье полисмент!
 
 - Мы это знаем! – сказал подполковник –
 Список его преступлений не весь.
 Он еще взяточник и уголовник.
 И потому мы с ребятами здесь!
 
 - Я не дазволю! – воскликнула Слава,
 В комнату дверь заслоняя собой –
 Тут як у царкве, не трэба расправы,
 Пад абаронай ён значыць маёй!
 
 - В сторону, бляди! За мною, ребята!
 Штурмом возьмем с негодяем постель!...
 Выстрел раздался, и группа захвата
 С лестничной клетки рванулась в бордель.
 
 Бой был коротким. Четыре минуты.
 Гостя с кустистой мохнатостью рук
 Взяли живьём, как он был, необутым,
 В презервативе без майки и брюк.
 
 Порохом пахло на съемной квартире,
 Дым по разбитому ползал стеклу.
 Клава и Люся дрожали в сортире,
 Слава осталась лежать на полу.
 
 Серпик луны над бессмысленным миром
 Гладил лучом окровавленный труп…
 В этот момент поднимался в квартиру
 Горский еврей Рафаэль Зильбертруп.
 
 Девушка Слава уже не дышала.
 Он наклонился и, слёз не тая,
 Тихо шепнул: - Ну, кому ж ты мешала?
 Милая… Мама Тереза моя…
 
 Где? У кого я займу теперь денег? –
 Он сокрушенно качал головой…
 Близилось лето. И был понедельник.
 Новый рассвет заступал над Москвой.
 
 --------------------
 
 
 
 |